Знакомьтесь — Анна Владимировна Казьмина. Художник-дизайнер, доцент Учебного центра «Арт-дизайн» факультета истории искусства РГГУ.

Под руководством Анны Владимировны студенты осваивают все аспекты современного графического дизайна: разрабатывают фирменный стиль и айдентику, создают упаковку и плакаты, проектируют логотипы.

Представляя преподавателей «Арт-дизайна» ФИИ РГГУ, мы хотели познакомить вас не столько с учебными планами и программами, сколько с самими людьми, у которых студенты учатся профессии. Узнать их истории и планы. Ведь самое главное в университетской жизни — это люди, которые вдохновляют.

«Вечер. В нашей комнате темно, только на папином столе горит лампа на коленчатой ноге с пружинами (называется пантограф — это я потом узнала). Я лежу в своей кроватке и уже почти заснула, а он сидит за столом и работает — ему нужно сдавать журнал, и он клеит макет. Пахнет резиновым клеем. Мама шёпотом ругается: „Опять ты ребёнка травишь!“»

Папа Анны Владимировны — Владимир Казьмин — учился на факультете «Интерьеры и оборудование» в Строгановке. После учёбы работал во ВНИИТЭ (Научно-исследовательский институт технической эстетики): проектировал жилые интерьеры, разрабатывал предметы мебели. Семь лет был художественным редактором альманаха ВНИИТЭ «Техническая эстетика». Делал рекламные плакаты и книжные иллюстрации. Мама работала в Строгановке — сначала лаборантом кафедры «Художественное проектирование интерьеров», потом заведующим отделением.

«Маме нравилось общаться с людьми и решать их проблемы — она „помогающий“ человек. Мой диплом и диплом Петра Даниловича Проценко выписала именно она — у мамы был идеальный каллиграфический почерк».

«Примерно лет в пять-шесть отец разрешил мне брать резцы и кусочки линолеума, которые оставались у него после работы. Я начала резать гравюры и печатала их папиной типографской краской.

Линогравюра сыграла большую роль в том, что я стала графическим дизайнером: она учит работать с линией и пятном, думать о композиции в целом, планировать и, конечно, помнить, что при печати всё вывернется наизнанку. А я всегда любила буковки — и их тоже приходилось „выворачивать“. Сохранились некоторые оттиски: например, автопортрет, сделанный белыми линиями по черному.

Периодические визиты в Строгановку к маме и во ВНИИТЭ к папе (кстати, институт располагался на территории ВДНХ — у сотрудников был свой уютный уголок), постоянное наблюдение за работой отца дома и увлечение линогравюрой привели к тому, что к старшим классам мой профессиональный выбор уже был сделан в пользу графики».

— Вы с детства знали, что пойдёте в художку?

— Нет, я этого не знала. И в художку я не пошла — занималась дома, без присмотра. Рядом не было художественной школы, а возить меня было некому. В итоге я ходила в музыкальную.

— Как вы считаете, нужно вам было поступать в музыкальную школу?

— Нет, не нужно. Но не бесполезно. Во-первых, занятия музыкой поднимают общекультурный уровень — это хорошо. Во-вторых, они дают знание о квинтовом круге. В-третьих, тренируют чувство ритма.

Ритм есть везде: в скульптуре, архитектуре, поэзии — это объединяет все искусства. В дизайне он тоже есть. Если картинка привлекает — в ней есть внутренний ритм.

Мы используем звуковые понятия в описании вещей. Например, говорим: «Здесь шрифт слишком громкий — сделайте тише». Как его «гасить»? Уменьшить размер или сделать светлее.

Мы живём в звучащем мире — музыкальное наполнение пространства важно для брендинга.

Вы учились в Строгановке? Как относитесь к академической системе художественного образования?

— Меня всегда привлекала демократичность строгановской системы, она не предполагает элитарности.

Если свыше не спустился дар, система позволяет научиться — сесть, просчитать, понять конструкцию. Ты учишь анатомию, разбираешь форму, изучаешь, как крепятся детали, и собираешь эту форму заново. Ты знаешь канон, поэтому на рисунке глаз не съезжает на висок, а нос — к уху. Но внутри канона ты свободен: можешь сделать очень много, а знание правил сэкономит силы. Я, например, не гениальный рисовальщик, но, если сажусь рисовать с натуры, — могу пробить это не талантом, а лбом.

Даже сейчас, когда есть 3D-программы и строить объемные предметы стало проще, чтобы не запутаться в полигонах, образ ты должен сначала собрать в своей голове. Программы — не волшебные палочки.

— В каких стилях вам интересно работать?

— Хороший дизайнер всегда разный. Нужно слушать заказчика и в идеале предлагать три варианта: первый — то, чего хочет заказчик; второй — нейтральный, «проходной», который точно пройдёт; и третий — тот, в который ты вкладываешь душу, делаешь «на разрыв аорты».

— Но с какими формами вам лично интереснее работать?

— Мне интересен контраст. Видимо, у меня склонность к преувеличениям: если громко — то оглушающе, если тихо — то еле слышно. Среднее даётся сложнее. Так мне легче держать композицию в равновесии.

Люблю сочетать огромные формы с мелкими — будь то текст или изображение. Например, если ресурсы ограничены — нет фото или они плохого качества, — тогда цвет вводится минимально: в шрифтах или геометрических элементах. Огромная буква, а вокруг — россыпь мелких строчек, цифр, «паучков».

Студенты часто боятся таких решений. Но, если поставить им здоровенную букву на пол плаката, это может натолкнуть на интересную историю.

Плакат 70×100 см — это огромное пустое поле, с которым не знаешь, что делать. Но, когда разрешаешь себе то, что раньше не пробовал, и получается «как у взрослых», — это восторг. Студент радуется, и я вместе с ним.

Представляю, какое удовольствие испытывал Кандинский, открывая мир точек, линий и движения!

Такие моменты — преодоление границ. В жизни и так много «заборчиков», которые мы сами себе ставим. В графическом дизайне мы со студентами учимся их перешагивать. На компьютере это увлекательно и безопасно: всегда можно нажать Ctrl + Z.

— Чем современные студенты отличаются от вашего поколения?

— Они менее любопытны. Слишком перекормлены информацией и привыкли получать всё легко. Если отключить интернет — многие окажутся беспомощными.

— Вы не ругаете и не хвалите студентов на занятиях. Почему?

— Я против конкуренции. Дизайнер дизайнеру не соперник. Люди приходят разного уровня — и те, у кого не всё получается, не виноваты, что пока не дотягивают. На занятиях важнее найти пути решения проблем. А на просмотрах я могу и поругаться, особенно если первый раз в конце семестра вижу студента и его творчество.

— Вам не жалко делиться идеями со студентами?

— Нет, делиться мне не жалко. Может, это женский тип психики — я не «достигатор». Конечно, законченный проект — это «забитый мамонт», вокруг которого племя танцует у костра. Но мне больше нравится процесс «собирания корешков».

— Важно ли доделать проект?

— В дизайне — да. Важно закрыть гештальт: твоя упаковка на полке, тебе заплатили — это результат.

— Как вам нынешнее время с его визуалом?

— Я не целевая аудитория для этого вопроса. У меня профессиональная деформация: мне всегда мало.

– Много ли удачных работ с ИИ у студентов? Можно посмотреть? Вы сами используете ИИ в работе?

— Пока я не видела ни одного хорошего логотипа, созданного ИИ. Но есть удачные примеры, когда он используется как инструмент. Например, если есть хорошая идея, упаковка уже придумана, и нужно быстро сгенерировать её в разных стилях.

Пробовала сделать с помощью искусственного интеллекта имитацию гравюры — бесполезно. Я сделаю это быстрее, чище и именно так, как задумано в моей голове. Помню, как долго просила его сдвинуть композицию из центра, но пока он таких запросов не понимает. Возможно, я пока не освоила написание промтов, буду учиться…